среда, 23 июля 2014
Сегодня вместе со Стэлкой (моим лысым вестиком) начали пить АСД-2Ф. Препарат этот нашими человеческими аптеками не сертифицирован, продается он только в зоомагазинах, но, по-моему, людьми потребляется чаще, чем животными. Ходят слухи, что на нем сидит вся «Каширка», но насколько это правда – не знаю. Слышала о нем разные чудеса, но даже если эффективность данного лекарства сильно преувеличена, то, все равно, попытка – не пытка. Хуже, во всяком случае, уж, точно не будет.
Кто не знает, поясню, что АСД – это жутко вонючая и неприятная на вкус жидкость. Нюхнув накануне приоткрытый флакончик, мне показалось, что мне под нос сунули сильно протухший нашатырь: даже язык защипало. Поэтому первой мыслью было: как это можно пить? Но, вспомнив свое обещание, что ради выздоровления я готова наесться даже собачьих какашек, я утром мужественно капнула в столовую ложку одну каплю, разбавила ее кипяченой водичкой и опрокинула себе в рот с мыслями, похожими на мысли самоубийцы, решившего покончить с собой процентов, этак, на пятьдесят: выплыву – значит, выплыву, а нет, то так тому и быть. Наталья, будучи свидетелем данного действа, с любопытством и страхом ребенка, впервые посмотревшего «ужастик» (она вчера тоже понюхала!), тут же не преминула задать вполне уместный случаю вопрос «ну, и как?» Я-то по наивности решила, что продиктовано это родственной заботой обо мне… Как же!
Неопределенно помахав в воздухе рукой (многофункциональный жест!), я красноречиво скривилась и начала готовить вторую дозу для Стэлки. Похлопав меня в качестве не слишком искренней поддержки по плечу (а что, мол, делать? Крепись!), Наталья приняла от меня ложку и отправилась вливать сию гадость уже в собаку. Через мгновение я с возмущением услышала ее сочувственное воркование, какая та бедная, и как, вообще, можно издеваться подобным образом над беззащитным животным, которое и постоять-то за себя не может. То есть мне – крепись, а Стэлка – бедная! И даже ее оправдания, что, дескать, я-то иду на подвиг с поднятым забралом, а собака – существо подневольное, меня мало тронули. Ибо стандарт, все равно, двойной!
….Вот, собралась на днях чихуашку свою повязать. Ей уже давно пора становиться мамой. Скажу прямо: мне лично ее жених очень нравится. Но, боюсь, что теперь каждый день буду выслушивать упреки моей родственницы в том, что это – МОЙ выбор! А не пучеглазой Либикрошки!
Кто не знает, поясню, что АСД – это жутко вонючая и неприятная на вкус жидкость. Нюхнув накануне приоткрытый флакончик, мне показалось, что мне под нос сунули сильно протухший нашатырь: даже язык защипало. Поэтому первой мыслью было: как это можно пить? Но, вспомнив свое обещание, что ради выздоровления я готова наесться даже собачьих какашек, я утром мужественно капнула в столовую ложку одну каплю, разбавила ее кипяченой водичкой и опрокинула себе в рот с мыслями, похожими на мысли самоубийцы, решившего покончить с собой процентов, этак, на пятьдесят: выплыву – значит, выплыву, а нет, то так тому и быть. Наталья, будучи свидетелем данного действа, с любопытством и страхом ребенка, впервые посмотревшего «ужастик» (она вчера тоже понюхала!), тут же не преминула задать вполне уместный случаю вопрос «ну, и как?» Я-то по наивности решила, что продиктовано это родственной заботой обо мне… Как же!
Неопределенно помахав в воздухе рукой (многофункциональный жест!), я красноречиво скривилась и начала готовить вторую дозу для Стэлки. Похлопав меня в качестве не слишком искренней поддержки по плечу (а что, мол, делать? Крепись!), Наталья приняла от меня ложку и отправилась вливать сию гадость уже в собаку. Через мгновение я с возмущением услышала ее сочувственное воркование, какая та бедная, и как, вообще, можно издеваться подобным образом над беззащитным животным, которое и постоять-то за себя не может. То есть мне – крепись, а Стэлка – бедная! И даже ее оправдания, что, дескать, я-то иду на подвиг с поднятым забралом, а собака – существо подневольное, меня мало тронули. Ибо стандарт, все равно, двойной!
….Вот, собралась на днях чихуашку свою повязать. Ей уже давно пора становиться мамой. Скажу прямо: мне лично ее жених очень нравится. Но, боюсь, что теперь каждый день буду выслушивать упреки моей родственницы в том, что это – МОЙ выбор! А не пучеглазой Либикрошки!
четверг, 10 июля 2014
но как же вкусно!!
"Однажды я неизбежно состарюсь и стану чопорной такой шапокляк в черной юбке до пят и с крупной брошью в воротнике, в безумной такой шляпке, что будет смотреться не столь смешно, сколько безвкусно; старой занудной стервой с трикотажными панталонами, параноидальным порядком в вещах, постным брезгливым ртом и корвалолом на дне ридикюля, с вечно скукоженной миной, как если бы мне нагадили на порог; на все я буду смотреть поверх давно немодных очков, дребезжать что-то вроде "окститесь, голубчик", поливать заскорузлый свой фикус и сберегать деньги в старинном чулке.
О том, что все это буду я, страшно вообразить.
Ужасно стать скучной бабкой вместо поджарой такой, бодрой тетки с ироничным ртом и взглядом полным сарказма; с крашеным ежиком на башке; у которой есть дело всей жизни, в пупке - два карата, в друзьях - сплошь художники и врачи. Нет, никогда ей не стать мною, той пресной грымзе - я буду стариться эпатажно, виляя чреслами, звеня браслетами и томно кутаясь в шаль.
Вот так-то оно получше. Аминь".
Аминь!
"Однажды я неизбежно состарюсь и стану чопорной такой шапокляк в черной юбке до пят и с крупной брошью в воротнике, в безумной такой шляпке, что будет смотреться не столь смешно, сколько безвкусно; старой занудной стервой с трикотажными панталонами, параноидальным порядком в вещах, постным брезгливым ртом и корвалолом на дне ридикюля, с вечно скукоженной миной, как если бы мне нагадили на порог; на все я буду смотреть поверх давно немодных очков, дребезжать что-то вроде "окститесь, голубчик", поливать заскорузлый свой фикус и сберегать деньги в старинном чулке.
О том, что все это буду я, страшно вообразить.
Ужасно стать скучной бабкой вместо поджарой такой, бодрой тетки с ироничным ртом и взглядом полным сарказма; с крашеным ежиком на башке; у которой есть дело всей жизни, в пупке - два карата, в друзьях - сплошь художники и врачи. Нет, никогда ей не стать мною, той пресной грымзе - я буду стариться эпатажно, виляя чреслами, звеня браслетами и томно кутаясь в шаль.
Вот так-то оно получше. Аминь".
Аминь!
воскресенье, 06 июля 2014
Читаю: «Как это ни странно, но женщины подвержены влиянию так называемых законов и правил общества в гораздо большей степени, чем мужчины. А общество диктует - секс только с одним, только по любви и только за материальные блага.
Иначе товарки не поймут. Осудят. Будешь белой вороной.
Когда женщина, следуя этим управляющим поведением и толкающим на сублимацию правилам, выходит из возраста востребованности, она осознает всю тяжесть потери и превращается в ярого ненавистника свободного секса.
Особенно агрессивно ненависть проецируется на востребованных конкуренток, которые вынуждены идти по проторенному не ими пути, и становятся заложниками так называемых законов и правил... Круг замыкается. (возвращаемся к началу текста и читаем снова)»…
Мысль совершенно не нова, хотя и напоминает некую проповедь человека, претендующего на ноу-хау и желающего уязвить неразумных «сорокопяток», тыкая пальчиком в их ущербность. Подобных проповедников на сайтах знакомств хоть пруд пруди, поэтому отвечать им как-то не с руки. Их кредо – «всегда!», да и уверены они в собственной правоте на все двести процентов с гаком. Впрочем, и стоит ли подобных переубеждать? Если даже сам ник у написавшего сей опус звучит ни много – ни мало, как Идеальный любовник?!
Но все эти идеальные любовники, которые так кичатся своим знанием женской психологии (и так уверены в них, что считают себя вправе поучать), почему-то напрочь забывают, что уха из рыбы и раковый суп – два совершенно разных блюда. И физкультура в постели (пусть даже возведенная в ранг профессионального спорта) – это набор упражнений, приводящих, в лучшем варианте, к одноразовой разрядке. Истинных нимфоманок среди подавляющего числа женщин почти также мало, как и истинных фригидных. Натянув на себя трусики (как и после иных действий, сопряженных с данным процессом), большинство из нас торопливо отправляется домой и встает под обжигающий душ, и трет себя мочалкой до красноты, тратя почти целый флакон геля для тела, чтобы смыть с себя и этот чужой запах, и эти прикосновения. И мучаемся мы потом одним и тем же вопросом: «Зачем все это было?», и уснуть не можем до утра, и продолжения нам не хочется, и никакой востребованности нам не надо. А если и злимся на кого-то, то только потому, что на себя злимся…
Не понять вам, наши идеальные любовники, что любая женщина не столько секса жаждет. А чтоб заложило уши от одного только полувзгляда этих сумасшедших глаз напротив, желающих только ее, чтоб перехватило дыхание от случайного соприкосновения рукавами, и чтоб гладить большим пальцем эту едва заметную ямочку под упрямым ртом, и целовать с почти материнской нежностью этот крошечный шрам под глазом. И говорить, говорить, вслушиваясь в интонации, лаская свои уши и тембром дорогого голоса, и словами-мыслями, и удивляясь совпадениям, и соглашаясь с несовпадениями. И бояться часов, отстукивающих время с неумолимостью палача, уже наточившего свой топор. И, еще будучи рядом, уже тосковать в предстоящем и жаждать новой встречи со всеми ее предвкусиями и послевкусиями, воспоминаниями и мечтаниями. А потом хранить эти прикосновения и поцелуи на своем теле (ах, если б можно было совсем не мыться!), и спать крепко почти сутки, потому что и отдано так много, и получено - тоже…
И если мы иногда слабеем от того, что не можем иметь то, о чем мечтаем, если идем на связь с вами, то вовсе не потому, что идеальны вы. А оттого, что не идеальны мы…
Иначе товарки не поймут. Осудят. Будешь белой вороной.
Когда женщина, следуя этим управляющим поведением и толкающим на сублимацию правилам, выходит из возраста востребованности, она осознает всю тяжесть потери и превращается в ярого ненавистника свободного секса.
Особенно агрессивно ненависть проецируется на востребованных конкуренток, которые вынуждены идти по проторенному не ими пути, и становятся заложниками так называемых законов и правил... Круг замыкается. (возвращаемся к началу текста и читаем снова)»…
Мысль совершенно не нова, хотя и напоминает некую проповедь человека, претендующего на ноу-хау и желающего уязвить неразумных «сорокопяток», тыкая пальчиком в их ущербность. Подобных проповедников на сайтах знакомств хоть пруд пруди, поэтому отвечать им как-то не с руки. Их кредо – «всегда!», да и уверены они в собственной правоте на все двести процентов с гаком. Впрочем, и стоит ли подобных переубеждать? Если даже сам ник у написавшего сей опус звучит ни много – ни мало, как Идеальный любовник?!
Но все эти идеальные любовники, которые так кичатся своим знанием женской психологии (и так уверены в них, что считают себя вправе поучать), почему-то напрочь забывают, что уха из рыбы и раковый суп – два совершенно разных блюда. И физкультура в постели (пусть даже возведенная в ранг профессионального спорта) – это набор упражнений, приводящих, в лучшем варианте, к одноразовой разрядке. Истинных нимфоманок среди подавляющего числа женщин почти также мало, как и истинных фригидных. Натянув на себя трусики (как и после иных действий, сопряженных с данным процессом), большинство из нас торопливо отправляется домой и встает под обжигающий душ, и трет себя мочалкой до красноты, тратя почти целый флакон геля для тела, чтобы смыть с себя и этот чужой запах, и эти прикосновения. И мучаемся мы потом одним и тем же вопросом: «Зачем все это было?», и уснуть не можем до утра, и продолжения нам не хочется, и никакой востребованности нам не надо. А если и злимся на кого-то, то только потому, что на себя злимся…
Не понять вам, наши идеальные любовники, что любая женщина не столько секса жаждет. А чтоб заложило уши от одного только полувзгляда этих сумасшедших глаз напротив, желающих только ее, чтоб перехватило дыхание от случайного соприкосновения рукавами, и чтоб гладить большим пальцем эту едва заметную ямочку под упрямым ртом, и целовать с почти материнской нежностью этот крошечный шрам под глазом. И говорить, говорить, вслушиваясь в интонации, лаская свои уши и тембром дорогого голоса, и словами-мыслями, и удивляясь совпадениям, и соглашаясь с несовпадениями. И бояться часов, отстукивающих время с неумолимостью палача, уже наточившего свой топор. И, еще будучи рядом, уже тосковать в предстоящем и жаждать новой встречи со всеми ее предвкусиями и послевкусиями, воспоминаниями и мечтаниями. А потом хранить эти прикосновения и поцелуи на своем теле (ах, если б можно было совсем не мыться!), и спать крепко почти сутки, потому что и отдано так много, и получено - тоже…
И если мы иногда слабеем от того, что не можем иметь то, о чем мечтаем, если идем на связь с вами, то вовсе не потому, что идеальны вы. А оттого, что не идеальны мы…
пятница, 16 мая 2014
Вам никогда не приходилось испытывать стыд за прежние отношения?
Вот такой, когда маковеешь от кончиков пальцев на ногах до самого затылка, и чувствуешь, как жар опаляет щеки, оставляя пурпурные печати на лбу и скулах, а уши становятся пунцово-прозрачными?
И ничего, вроде, не произошло экстраординарного. Просто узнал ты про человека, с которым тебя связывали добрые и благодарные чувства, что-то такое, что враз разрушило всё то теплое и хорошее, что горело в душе, как пламечко тонкой свечки, но, внезапно задутая, потухла она, даже легкого дымка не оставив.
И ты не виноват ни в чем. И он – тоже.
А, вот, поди ж ты…
Сжигает стыд, который сейчас – родной брат брезгливости, словно наступил ты случайно в какашку и вытер, вроде, обувку со всей возможной тщательностью, а ее подошва все равно пованивает…
И пусть не знает история сослагательного наклонения. Почти незаметный шлейф подпорченного воздуха будет тебя преследовать еще какое-то время, иногда шибая в нос и заставляя его гадливо морщиться.
Но ты запомнишь урок, хотя он и не нужен тебе, казалось бы, для твоего будущего, потому что давно уже все перерешилось и ПЕРЕдумалось, расставились все точки над «i», обезопасив тебя даже от возможности подобного вляпывания. И не в гордой разборчивости тут дело, а в смене самой мотивации, как перигея и первопричины всех тех непременных событий, которые за ней последуют.
Все так.
Но пока…воняет…
Вот такой, когда маковеешь от кончиков пальцев на ногах до самого затылка, и чувствуешь, как жар опаляет щеки, оставляя пурпурные печати на лбу и скулах, а уши становятся пунцово-прозрачными?
И ничего, вроде, не произошло экстраординарного. Просто узнал ты про человека, с которым тебя связывали добрые и благодарные чувства, что-то такое, что враз разрушило всё то теплое и хорошее, что горело в душе, как пламечко тонкой свечки, но, внезапно задутая, потухла она, даже легкого дымка не оставив.
И ты не виноват ни в чем. И он – тоже.
А, вот, поди ж ты…
Сжигает стыд, который сейчас – родной брат брезгливости, словно наступил ты случайно в какашку и вытер, вроде, обувку со всей возможной тщательностью, а ее подошва все равно пованивает…
И пусть не знает история сослагательного наклонения. Почти незаметный шлейф подпорченного воздуха будет тебя преследовать еще какое-то время, иногда шибая в нос и заставляя его гадливо морщиться.
Но ты запомнишь урок, хотя он и не нужен тебе, казалось бы, для твоего будущего, потому что давно уже все перерешилось и ПЕРЕдумалось, расставились все точки над «i», обезопасив тебя даже от возможности подобного вляпывания. И не в гордой разборчивости тут дело, а в смене самой мотивации, как перигея и первопричины всех тех непременных событий, которые за ней последуют.
Все так.
Но пока…воняет…
пятница, 02 мая 2014
В очередной раз засорилась канализация.
Сначала подумалось: «Неприятно, конечно, но… Фигня – война, главное – маневры». Привычно выставила насос, откачивающий воду из залитого водой подвала, сходила к соседу за мощным тросом. Но что-то пошло не так: то ли засор оказался дальше, то ли дело не в нем, а в общем колодце, который находится на участке соседей, уехавших на все майские праздники. Какое-то время поиграла в девочку, отзвонив подружке, живущей на параллельной улице, и попросив у нее помощи в лице ее мужчины.
Мужчина пришел, но и он с засором не справился.
Прелестненько…
Очень хотелось поплакать – ажно попытку такую сделала. Но в «датском королевстве» все уже давно не гладко, поэтому даже самой маломальской слезинки мне из себя выдавить не удалось. Как не растравливала я себя тем, что «я – девочка, и я хочу платье», а решать проблемы – не мое дело, а задача некоего гипотетического мужика, который непременно должен появиться, но только тогда, когда я перестану, наконец, корчить из себя сильную личность…
Я пообещала, что это случится завтра.
Вот, съезжу с утра в местное ЖКО, разыщу слесаря-сантехника, который прочистит за определенную мзду эту проклятую трубу в моем доме, и начну быть слабой.
Прямо с той же минуты.
Сначала подумалось: «Неприятно, конечно, но… Фигня – война, главное – маневры». Привычно выставила насос, откачивающий воду из залитого водой подвала, сходила к соседу за мощным тросом. Но что-то пошло не так: то ли засор оказался дальше, то ли дело не в нем, а в общем колодце, который находится на участке соседей, уехавших на все майские праздники. Какое-то время поиграла в девочку, отзвонив подружке, живущей на параллельной улице, и попросив у нее помощи в лице ее мужчины.
Мужчина пришел, но и он с засором не справился.
Прелестненько…
Очень хотелось поплакать – ажно попытку такую сделала. Но в «датском королевстве» все уже давно не гладко, поэтому даже самой маломальской слезинки мне из себя выдавить не удалось. Как не растравливала я себя тем, что «я – девочка, и я хочу платье», а решать проблемы – не мое дело, а задача некоего гипотетического мужика, который непременно должен появиться, но только тогда, когда я перестану, наконец, корчить из себя сильную личность…
Я пообещала, что это случится завтра.
Вот, съезжу с утра в местное ЖКО, разыщу слесаря-сантехника, который прочистит за определенную мзду эту проклятую трубу в моем доме, и начну быть слабой.
Прямо с той же минуты.
четверг, 24 апреля 2014
Вот, сердилась я на своего все еще мужа – вполне серьезно сердилась. Даже пост сварганила почти. Но не дописался он у меня и остался в папке с рабочими материалами в виде набросков. В каждой строчке которого – выплеск обиды.
Смешно мне все это перечитывать. А, ведь, было-то все совсем недавно, вроде. А как в прошлой жизни.
А, может, и правда, в прошлой?
Интересные происходят вещи. Волшебные…
Мой несостоявшийся супруг вывел-таки меня на эмоцию ярости: «Надо срочно продавать дом! Ты там живешь одна, а это - нечестно".
Нельзя достучаться до человека, если он этого не хочет. Бесполезно взывать к его разуму, равно, как и к чувствам.
Но можно поступить иначе.
Мир вокруг нас таков, каким мы его воспринимаем. Не надо его приспосабливать к себе, не нужно себя приспосабливать к нему. Это - бег по замкнутому кругу.
Но когда ту или иную ситуацию начинаешь рассматривать с совершенно иного, нового ракурса, меняется оценка ее, а, как следствие, и сама ситуация.
Поорав немного для сброса негатива, я вдруг подумала: а как, собственно, все эти слова, услышанные мной, влияют на мою жизнь? Что они в ней меняют?
А ничего – ровным счетом! ВООБЩЕ – ничего.
Да, я люблю этот дом, но конечная ли это точка моего назначения?
Разве закончится что-то действительно ценное с его потерей?
Нет.
Будет другой дом, рядом с которым я выращу другой сад. Возможно, еще красивей прежнего. Даже, скорее всего – с учетом прежних ошибок.
Более того: я оторвусь от прошлого и от всего того, что с ним связано, потому что материя – сильная привязка. И она порой имеет нам нами странную власть, а любая власть – это, в подавляющем большинстве случаев, тяжелейшие кандалы…
А неделей позже случилось еще одно событие. Имеющее самое прямое отношение к тому, о чем я пыталась написать вначале.
В мой день рождения экран мобильника высветил неприятный мне номер. Мой сердитый палец нерешительно замер над зеленой кнопкой. Отвечать мне не хотелось. А потом подумалось: «Гори оно все синим пламенем!», и я приняла вызов.
Ах, как ворковал голос моего все еще мужа, сколько нажелал он мне хорошего и доброго, словно и не было между нами того напряженного и злого разговора. Более того, он и дочке нашей потом позвонил, чтоб похвастаться, как замечательно он пообщался с ее мамой.
Чудеса – да и только!
Но чудеса ли?
Просто мир всегда отвечает адекватно на наши правильные поступки и понимания.
И чем больше я его наблюдаю, тем больше я в этом уверена.
Смешно мне все это перечитывать. А, ведь, было-то все совсем недавно, вроде. А как в прошлой жизни.
А, может, и правда, в прошлой?
Интересные происходят вещи. Волшебные…
Мой несостоявшийся супруг вывел-таки меня на эмоцию ярости: «Надо срочно продавать дом! Ты там живешь одна, а это - нечестно".
Нельзя достучаться до человека, если он этого не хочет. Бесполезно взывать к его разуму, равно, как и к чувствам.
Но можно поступить иначе.
Мир вокруг нас таков, каким мы его воспринимаем. Не надо его приспосабливать к себе, не нужно себя приспосабливать к нему. Это - бег по замкнутому кругу.
Но когда ту или иную ситуацию начинаешь рассматривать с совершенно иного, нового ракурса, меняется оценка ее, а, как следствие, и сама ситуация.
Поорав немного для сброса негатива, я вдруг подумала: а как, собственно, все эти слова, услышанные мной, влияют на мою жизнь? Что они в ней меняют?
А ничего – ровным счетом! ВООБЩЕ – ничего.
Да, я люблю этот дом, но конечная ли это точка моего назначения?
Разве закончится что-то действительно ценное с его потерей?
Нет.
Будет другой дом, рядом с которым я выращу другой сад. Возможно, еще красивей прежнего. Даже, скорее всего – с учетом прежних ошибок.
Более того: я оторвусь от прошлого и от всего того, что с ним связано, потому что материя – сильная привязка. И она порой имеет нам нами странную власть, а любая власть – это, в подавляющем большинстве случаев, тяжелейшие кандалы…
А неделей позже случилось еще одно событие. Имеющее самое прямое отношение к тому, о чем я пыталась написать вначале.
В мой день рождения экран мобильника высветил неприятный мне номер. Мой сердитый палец нерешительно замер над зеленой кнопкой. Отвечать мне не хотелось. А потом подумалось: «Гори оно все синим пламенем!», и я приняла вызов.
Ах, как ворковал голос моего все еще мужа, сколько нажелал он мне хорошего и доброго, словно и не было между нами того напряженного и злого разговора. Более того, он и дочке нашей потом позвонил, чтоб похвастаться, как замечательно он пообщался с ее мамой.
Чудеса – да и только!
Но чудеса ли?
Просто мир всегда отвечает адекватно на наши правильные поступки и понимания.
И чем больше я его наблюдаю, тем больше я в этом уверена.
пятница, 11 апреля 2014
Если Создателю было угодно, чтобы я родилась в женском теле, то он вряд ли сделал это методом случайного тыка. Соответственно, одна из главных моих ошибок – играть несвойственную женскому полу роль, а, значит, идти наперекор тому, для чего я была предназначена.
В первую очередь, это касается, конечно же, не того, что я не хуже мужика могу вбить гвоздь или прочистить канализацию, хотя и это неправильно. Вынужденно, но, тем не менее, неправильно.
А, вот, выбор в качестве приоритета «разумности» и упование именно на то, что именно она – основа и залог будущей внутренней гармонии, это и есть потребность идти по неприсущей женщине стезе.
«Бабу не обманешь. Она сердцем чует»…
Только не сердцем. Душой.
И не потому ли слово «душа» - женского рода, а «разум» - мужского, что у нас немного разные прерогативы? Не отличающиеся кардинально, но, все-таки, разные? И если мы говорим: «В тебе много мужского или, наоборот, женского», то имеем в виду как раз дозировку в человеке этих двух голосов и доминирование одного над другим…
Соединение разума и души – штука весьма заманчивая, но когда происходит явный перекос в сторону первого, то медленно и верно превращаешься в биоробота.
Впрочем, мне кажется, что сия модель присуща не только представительницам слабого пола! Пусть даже именно они, более охотно окунаясь в мир эмоций, при их помощи частенько видят дальше своих антиподов с их более жесткой и деятельной разумной организацией.
Душа не любит логику и жесткую структуру работы разума. Она начинает томиться и метаться и, в конечном итоге, если не давать ей проявляться, может погаснуть в тисках последнего, так как тот начинает забывать, что его задача – служить душе.
Ибо именно она – сердцевина сознания, а разум – лишь ее послушный инструмент.
И если при их разговоре возникает некий дискомфорт, если голова утверждает «да», а сердце протестует, слушать следует только его слова.
Ведь, в то время, пока разум обдумывает полученную информацию и пропускает ее через аналитический фильтр шаблона своего мировоззрения, душа получает знания из «небесной библиотеки» напрямую, без анализа.
Поэтому она не думает. Она просто знает…
В первую очередь, это касается, конечно же, не того, что я не хуже мужика могу вбить гвоздь или прочистить канализацию, хотя и это неправильно. Вынужденно, но, тем не менее, неправильно.
А, вот, выбор в качестве приоритета «разумности» и упование именно на то, что именно она – основа и залог будущей внутренней гармонии, это и есть потребность идти по неприсущей женщине стезе.
«Бабу не обманешь. Она сердцем чует»…
Только не сердцем. Душой.
И не потому ли слово «душа» - женского рода, а «разум» - мужского, что у нас немного разные прерогативы? Не отличающиеся кардинально, но, все-таки, разные? И если мы говорим: «В тебе много мужского или, наоборот, женского», то имеем в виду как раз дозировку в человеке этих двух голосов и доминирование одного над другим…
Соединение разума и души – штука весьма заманчивая, но когда происходит явный перекос в сторону первого, то медленно и верно превращаешься в биоробота.
Впрочем, мне кажется, что сия модель присуща не только представительницам слабого пола! Пусть даже именно они, более охотно окунаясь в мир эмоций, при их помощи частенько видят дальше своих антиподов с их более жесткой и деятельной разумной организацией.
Душа не любит логику и жесткую структуру работы разума. Она начинает томиться и метаться и, в конечном итоге, если не давать ей проявляться, может погаснуть в тисках последнего, так как тот начинает забывать, что его задача – служить душе.
Ибо именно она – сердцевина сознания, а разум – лишь ее послушный инструмент.
И если при их разговоре возникает некий дискомфорт, если голова утверждает «да», а сердце протестует, слушать следует только его слова.
Ведь, в то время, пока разум обдумывает полученную информацию и пропускает ее через аналитический фильтр шаблона своего мировоззрения, душа получает знания из «небесной библиотеки» напрямую, без анализа.
Поэтому она не думает. Она просто знает…
среда, 12 февраля 2014
Сегодня перебросилась парой фраз с Ёжиком.
Иногда он мне пишет. Изредка - звонит.
Мне не хочется отвечать ни на письма, ни на звонки. Я не знаю, что можно сказать. И о чем нам, собственно, говорить...
Нет, можно, конечно, вежливо выслушать рассказы о его проблемах с работой, с деньгами и со здоровьем.
Но я ловлю себя на мысли, что, всегда деликатная, я мычу что-то мало вразумительное и невоспитанно пытаюсь свернуть общение, показывая привычное избегание всех тех тем, которые больше не несут для меня смысловой нагрузки...
Мне мучительно жаль моего времени, потраченного ни на что.
Хотя я прекрасно понимаю, что люди сейчас частенько теряются в общении со мной.
Им кажется, что говорить о чем-то отстраненном - демонстрировать равнодушие.
Жалеть? Но, зная меня, они боятся даже случайным словечком задеть мое дутое самолюбие.
Единственное, на что их порой хватает, это произнести затертое: "Держись! Ты - сильная! Ты справишься и победишь!"
Я морщусь. Для меня эти слова уже давно пусты.
Мой стресс настолько затянулся и так безобразно разросся, что в какую бы сторону я не вильнула, я все равно выуживаюсь его длинным скользким щупальцем с мокрой присоской на конце.
Я могу стебаться сколько угодно. И по поводу лысой головы, которую украшу замысловатой татуировкой, а форма ее и так вполне хороша: и без волос. И по поводу того, что мне совершенно необходим серьезный гандикап - для уравнивания шансов с окружающими: не для того, чтоб скакать на сверх скоростных лошадях, а хоть как-то ходить, а не сдуваться случайным порывом ветра с поверхности планеты.
И даже на тему о том, что пришло-таки, наконец, время уходить из большого секса, потому что, вот, на ЭТО может клюнуть разве что герантофил - экстремал.
Все это только издалека напоминает слезы, выступившие на глазах самозабвенно хохочущего. Смех здесь - такая же фальшивка, как слишком идеальная искусственная роза в вазе с подвявшими настоящими... "Ave Caesar, morituri te salutant"...
Меня ставят в пример, как образец мужества, но мужественности во мне намного меньше, чем воспитанности.
Я не ору на людях, но горько рыдаю внутри.
Иногда я даже представляю, что мой недавний безобразный асцит - это те самые невыплаканные мной слезы. Куда-то же им надо было деваться...
Но случается, что я себе удивляюсь.
День на четвертый после не слишком сложной моей последней операции я задумалась о тыквах. Об обычных оранжевых тыквах, которые, будучи столь экспрессивно нарядны, совершенно теряются на грядках до тех пор, пока их размеры не позволят им выкатиться наружу из-под шершавых огромных листьев.
Утилитарная стоимость того или иного выращиваемого на огороде продукта всегда была для меня меньшей ценностью, нежели внешняя красота. Ровненькие насыпные грядки, которые я устроила в углу участка, привлекали меня больше своей стройной геометрической гармонией, чем удобством ухода за ними...
Посему я подумала о тыквах. И об огурцах. Возможно, и о кабачках. Одним словом, о лазающе-ползучих культурах, которые вполне могли бы конкурировать с теми же клематисами.
Не вытеснить их, а именно - конкурировать.
Я решила пустить тыквы по аркам. По тем самым аркам, которые купила осенью в ОБИ, потому что на них была огромная скидка: 150 рублей за штуку, а если брать две, то третью получаешь в подарок. Я взяла шесть.
Я часто делаю подобные покупки. Если меня спросить в этот момент, зачем, я уверенно отвечаю: "Не знаю. Но мне надо!"
Потому что потом обязательно придумается и пригодится.
Я удивляюсь своим неожиданным мыслям. Я ломаю голову, с чего это они вдруг возникли в моем воображении.
Ответ меня и поражает, и радует.
Я СТРОЮ ПЛАНЫ.
Бог мой, я могу все еще строить планы! И если совсем недавно я мечтала только о том, чтобы дожить до весны, почувствовать на своих щеках тепло солнышка и понюхать новенькие листочки, то тут я уже сажаю тыквы!
Экспрессивно нарядные, вьющиеся на новеньких, купленных мною за совершенный бесценок арках...
... И в такие минуты слово "когда" произносить много легче, чем слово "если"...
Иногда он мне пишет. Изредка - звонит.
Мне не хочется отвечать ни на письма, ни на звонки. Я не знаю, что можно сказать. И о чем нам, собственно, говорить...
Нет, можно, конечно, вежливо выслушать рассказы о его проблемах с работой, с деньгами и со здоровьем.
Но я ловлю себя на мысли, что, всегда деликатная, я мычу что-то мало вразумительное и невоспитанно пытаюсь свернуть общение, показывая привычное избегание всех тех тем, которые больше не несут для меня смысловой нагрузки...
Мне мучительно жаль моего времени, потраченного ни на что.
Хотя я прекрасно понимаю, что люди сейчас частенько теряются в общении со мной.
Им кажется, что говорить о чем-то отстраненном - демонстрировать равнодушие.
Жалеть? Но, зная меня, они боятся даже случайным словечком задеть мое дутое самолюбие.
Единственное, на что их порой хватает, это произнести затертое: "Держись! Ты - сильная! Ты справишься и победишь!"
Я морщусь. Для меня эти слова уже давно пусты.
Мой стресс настолько затянулся и так безобразно разросся, что в какую бы сторону я не вильнула, я все равно выуживаюсь его длинным скользким щупальцем с мокрой присоской на конце.
Я могу стебаться сколько угодно. И по поводу лысой головы, которую украшу замысловатой татуировкой, а форма ее и так вполне хороша: и без волос. И по поводу того, что мне совершенно необходим серьезный гандикап - для уравнивания шансов с окружающими: не для того, чтоб скакать на сверх скоростных лошадях, а хоть как-то ходить, а не сдуваться случайным порывом ветра с поверхности планеты.
И даже на тему о том, что пришло-таки, наконец, время уходить из большого секса, потому что, вот, на ЭТО может клюнуть разве что герантофил - экстремал.
Все это только издалека напоминает слезы, выступившие на глазах самозабвенно хохочущего. Смех здесь - такая же фальшивка, как слишком идеальная искусственная роза в вазе с подвявшими настоящими... "Ave Caesar, morituri te salutant"...
Меня ставят в пример, как образец мужества, но мужественности во мне намного меньше, чем воспитанности.
Я не ору на людях, но горько рыдаю внутри.
Иногда я даже представляю, что мой недавний безобразный асцит - это те самые невыплаканные мной слезы. Куда-то же им надо было деваться...
Но случается, что я себе удивляюсь.
День на четвертый после не слишком сложной моей последней операции я задумалась о тыквах. Об обычных оранжевых тыквах, которые, будучи столь экспрессивно нарядны, совершенно теряются на грядках до тех пор, пока их размеры не позволят им выкатиться наружу из-под шершавых огромных листьев.
Утилитарная стоимость того или иного выращиваемого на огороде продукта всегда была для меня меньшей ценностью, нежели внешняя красота. Ровненькие насыпные грядки, которые я устроила в углу участка, привлекали меня больше своей стройной геометрической гармонией, чем удобством ухода за ними...
Посему я подумала о тыквах. И об огурцах. Возможно, и о кабачках. Одним словом, о лазающе-ползучих культурах, которые вполне могли бы конкурировать с теми же клематисами.
Не вытеснить их, а именно - конкурировать.
Я решила пустить тыквы по аркам. По тем самым аркам, которые купила осенью в ОБИ, потому что на них была огромная скидка: 150 рублей за штуку, а если брать две, то третью получаешь в подарок. Я взяла шесть.
Я часто делаю подобные покупки. Если меня спросить в этот момент, зачем, я уверенно отвечаю: "Не знаю. Но мне надо!"
Потому что потом обязательно придумается и пригодится.
Я удивляюсь своим неожиданным мыслям. Я ломаю голову, с чего это они вдруг возникли в моем воображении.
Ответ меня и поражает, и радует.
Я СТРОЮ ПЛАНЫ.
Бог мой, я могу все еще строить планы! И если совсем недавно я мечтала только о том, чтобы дожить до весны, почувствовать на своих щеках тепло солнышка и понюхать новенькие листочки, то тут я уже сажаю тыквы!
Экспрессивно нарядные, вьющиеся на новеньких, купленных мною за совершенный бесценок арках...
... И в такие минуты слово "когда" произносить много легче, чем слово "если"...
суббота, 21 декабря 2013
Говорят, что мир всегда стремится к равновесию. И если дается тебе в жизни многое, то ровно столько же и отбирается. И - наоборот.
При получении чего-то происходит нарушение балланса сил, возникает некий диссонанс в порядке вещей во Вселенной, а, как следствие, этакий перекос.
Мироздание, соответственно, тут же стремится выровнять его.
"Все не так страшно, родная, как это может видеться со стороны. И даже, как порой чувствуется изнутри. Это не о моем извечном оптимизме и уверенности в высшей справедливости. Все дело в обычном понимании (и принятии!) мировых законов.
Я не воспринимаю физические страдания, как наказание. Как плату - возможно. За прошлое. Или (и такое, ведь, может быть!) за иное счастливое будущее".
"Но не такой же ценой"...
"А какой?! Я ж - вечная головная боль у моего Мироздания... Ему со мной в разы труднее, чем мне - с ним.
К тому ж, нам ли определять цену?! И нам ли видеть конечный замысел?"
"Да? И твой дядя-вампир в прейскуранте? Как подтверждение той самой пресловутой высшей справедливости?"
"Мне сейчас трудно с этим согласиться, но, наверное, и он.
Если есть ангелы в белых халатах, то должны быть и демоны, рядящиеся в них".
"Ох, мне б твою уверенность"...
"Мне б самой ее!"
... А теперь, собственно, сама история.
Мой светлый ангел, носящий скромный бейджик "хирург-онколог", выполнив все необходимые действа, решил, все же, подстраховаться и направил меня к своему другу - профессору-светиле.
Тот, в свою очередь, изучив привезенное мной заключение, спустил меня ниже - к химиотерапевту.
Если представлять себе чудовище с огнедыдащей пастью, криво загнутыми рогами и торчащими окровавленными клыками-саблями, это значит - никогда не узнать его в лицо.
Настоящий зверь с виду весьма симпатичен...
Только глаза его выдают.
Нет, они не полыхают оранжевым, но их взгляд - взгляд хищника.
Только пища для этого хищника - не мясо убитой им добычи, а боль, отчаяние и страдание.
И самое "рыбное" место для него там, где он может найти все это в переизбытке.
А если вдруг кто-то решает не кормить, то сломить упирающуюся жертву именно здесь - проще простого.
Две недели меня мучили сбором всяческих анализов и дополнительных документов. А когда, наконец, все они оказались в наличии, в дальнейшем лечении было отказано.
Аргумент вполне убедительный: "Вы слишком ослабли, чтобы выдержать жесткую химиотерапию, которая Вас убьет. А без нее Вас убьет болезнь".
"То есть, Вы сейчас хотите сказать, что я обречена?"
"Да, вне всяких сомнений. Теперь Ваше место - в хосписе".
Даже убийца-маньяк, на счету которого десятки невинных жертв, до конца надеется на помилование. Хотя и не заслуживает его по определению.
А что должен чувствовать обычный человек в момент, когда его лишают надежды?
Брависсимо мне.
Я сумела не пролить ни одной слезы. Скорее, из упрямства, чем из-за мужества.
Я молча собрала документы, чувствуя, как жадные глаза шарят по моему лицу, и спокойно (ох, как мне это нелегко далось) направилась к двери.
И только, уже выходя, позволила себе обернуться и спросить:
"Вкусно, правда?"
Свои рыдания я дотащила до машины...
Как-то один мой знакомый назвал меня "стойким оловянным солдатиком". Но я - не стойкая.
Я - упрямая.
Я твердо решила отомстить.
Нет, не жаловаться в Министерство здравоохранения, не ябедничать профессору-светиле, не писать во все инстанции и не подавать в суд. Хотя у меня в руках целая туча козырей.
Моя мстя будет куда изощренней.
Я решила выздороветь.
И, года через два, красивой, румяной и загорелой, войти в кабинет дяди-вампира, крутануться вокруг своей оси, позволив разглядеть меня всю - с ног до головы - и бросить в его перекосившееся лицо:
"На! Отравись!"
При получении чего-то происходит нарушение балланса сил, возникает некий диссонанс в порядке вещей во Вселенной, а, как следствие, этакий перекос.
Мироздание, соответственно, тут же стремится выровнять его.
"Все не так страшно, родная, как это может видеться со стороны. И даже, как порой чувствуется изнутри. Это не о моем извечном оптимизме и уверенности в высшей справедливости. Все дело в обычном понимании (и принятии!) мировых законов.
Я не воспринимаю физические страдания, как наказание. Как плату - возможно. За прошлое. Или (и такое, ведь, может быть!) за иное счастливое будущее".
"Но не такой же ценой"...
"А какой?! Я ж - вечная головная боль у моего Мироздания... Ему со мной в разы труднее, чем мне - с ним.
К тому ж, нам ли определять цену?! И нам ли видеть конечный замысел?"
"Да? И твой дядя-вампир в прейскуранте? Как подтверждение той самой пресловутой высшей справедливости?"
"Мне сейчас трудно с этим согласиться, но, наверное, и он.
Если есть ангелы в белых халатах, то должны быть и демоны, рядящиеся в них".
"Ох, мне б твою уверенность"...
"Мне б самой ее!"
... А теперь, собственно, сама история.
Мой светлый ангел, носящий скромный бейджик "хирург-онколог", выполнив все необходимые действа, решил, все же, подстраховаться и направил меня к своему другу - профессору-светиле.
Тот, в свою очередь, изучив привезенное мной заключение, спустил меня ниже - к химиотерапевту.
Если представлять себе чудовище с огнедыдащей пастью, криво загнутыми рогами и торчащими окровавленными клыками-саблями, это значит - никогда не узнать его в лицо.
Настоящий зверь с виду весьма симпатичен...
Только глаза его выдают.
Нет, они не полыхают оранжевым, но их взгляд - взгляд хищника.
Только пища для этого хищника - не мясо убитой им добычи, а боль, отчаяние и страдание.
И самое "рыбное" место для него там, где он может найти все это в переизбытке.
А если вдруг кто-то решает не кормить, то сломить упирающуюся жертву именно здесь - проще простого.
Две недели меня мучили сбором всяческих анализов и дополнительных документов. А когда, наконец, все они оказались в наличии, в дальнейшем лечении было отказано.
Аргумент вполне убедительный: "Вы слишком ослабли, чтобы выдержать жесткую химиотерапию, которая Вас убьет. А без нее Вас убьет болезнь".
"То есть, Вы сейчас хотите сказать, что я обречена?"
"Да, вне всяких сомнений. Теперь Ваше место - в хосписе".
Даже убийца-маньяк, на счету которого десятки невинных жертв, до конца надеется на помилование. Хотя и не заслуживает его по определению.
А что должен чувствовать обычный человек в момент, когда его лишают надежды?
Брависсимо мне.
Я сумела не пролить ни одной слезы. Скорее, из упрямства, чем из-за мужества.
Я молча собрала документы, чувствуя, как жадные глаза шарят по моему лицу, и спокойно (ох, как мне это нелегко далось) направилась к двери.
И только, уже выходя, позволила себе обернуться и спросить:
"Вкусно, правда?"
Свои рыдания я дотащила до машины...
Как-то один мой знакомый назвал меня "стойким оловянным солдатиком". Но я - не стойкая.
Я - упрямая.
Я твердо решила отомстить.
Нет, не жаловаться в Министерство здравоохранения, не ябедничать профессору-светиле, не писать во все инстанции и не подавать в суд. Хотя у меня в руках целая туча козырей.
Моя мстя будет куда изощренней.
Я решила выздороветь.
И, года через два, красивой, румяной и загорелой, войти в кабинет дяди-вампира, крутануться вокруг своей оси, позволив разглядеть меня всю - с ног до головы - и бросить в его перекосившееся лицо:
"На! Отравись!"
воскресенье, 17 ноября 2013
Не помню, в каком году это было... Так давно, что и вместе с папой мы даже примерную дату вычислить так и не смогли.
Память сохранила лишь то, что сына тогда не было еще и в проекте, я находилась в "глубоком" первом замужестве на том его участке, где казалось, что оно - навсегда.
Нашей большой семьей было решено приобрести дачу. Вернее, пока только участок под ее строительство.
Находился он довольно далеко: в том месте Дмитровского шоссе, где придорожный столбик утверждал, что именно здесь расположен 56 километр. Добирались всегда довольно трудно: сначала до Савеловского вокзала на метро, потом минут сорок на электричке до станции Икша, а там еще версты две вдоль трассы и примерно столько же от нее в гору - пешком.
И каждый раз я досадливо морщилась: ну, почему именно это направление? Такое неудобное для всех нас?
Впрочем, тогда возможности определялись не желаниями, а тем, что выпадало. Или не выпадало.
Ответ на свой вопрос я получила спустя почти двадцать лет. Потому что именно в то время вся моя жизнь практически целиком и полностью сосредоточилась на Дмитровке.
Место проведения выставок, а потом и соревнований, - Яхрома. Гаршина Наталья, к которой меня однажды привезла Каринка и у которой "забыла" на несколько дней, после чего мы сдружились на много-много лет, - Княжево. А в пятистах метрах от нее - знаменитая "Красная Звезда", куда мы мотались вместе с моей будущей невесткой не реже одного раза в неделю. Да и Ёжик возвращался из своих "командировок" по Ленинградке, соединяющейся с Дмитровским шоссе двадцатикилометровым перешейком, что существенно сокращало его путь "до меня".
Именно тогда мне впервые пришла мысль о пазлах, которые я упоминаю к месту и не месту. И если первый из них был заложен где-то в середине 80-х годов, то состыкующиеся с ним отыскались уже только в новом столетии.
Просто так не бывает ничего...
Но вспомнилось мне это, опять же, не на пустом месте, а в связи с событиями вполне конкретными.
Вот, наблюдалась я у местного гастро-энетеролога. Она - хорошая тетка, к тому ж, грамотная. И в одно из моих посещений честно мне сказала, что кишку-то я, конечно, у нее проглотить могу и денежку за это выложить - соответственно, тоже. Но нужно мне не это, а рентгеноскопия. Причем, рентгеноскопия не простая, а с барием. Процедуру эту в Газпромовской поликлинике не делают. Ближайшие пункты - Троицк (РАН) и Москва.
В Москву я ездить не люблю. И понимаю, что не люблю только из-за того, что труслива в этом нелогичном для меня потоке машин и неизвестных дорог.
А Троицк - тьфу! Троицк - ерунда...
Рентген ничего хорошего не показал. Что, собственно, было вполне ожидаемо. Покачав для порядка головой, высокий худой врачеватель задал мне вполне предсказуемый пиар-вопрос, не хочу ли я показаться местному чудо-энтерологу. Вопрос, ставший первым пазлом в новой для меня картинке.
Я хотела. Ибо чудеса - это, как раз, та удочка, на которую я неизменно ловлюсь.
Так я впервые встретилась со своим ангелом-хранителем на Земле.
Я не знаю, почему со мной постоянно случаются те или иные вещи. Хотелось бы думать, как Буратино: "Я - обаятельный!" Потому что чем-то иным я их объяснить не могу.
Ну, с чего, спрашивается, людям, совершенно меня не знающим, мне помогать? Взять с меня, окромя слов благодарности, нечего. А, уж, этого-то добра, думаю, у давших клятву Гиппократа и без меня – в переизбытке. Тем не менее, происходит то, что происходит.
И если я до сих пор сердито топчу эту планету, то только потому, что ее также топчут мои ангелы-хранители.
Халаты – они, ведь, тоже белые. Под цвет крыльев.
Или голубые. Как небеса…
Залезла в картинки Яндекса, вбив в строчку поисковика слово «ангелы-хранители». Интересно, что изображены они практически везде либо с оружием в руках - мечом, копьем, либо с факелом. Логично. Защищать в дороге и освещать ее.
Улыбнуло! В руках у моего – гастроскоп.
Память сохранила лишь то, что сына тогда не было еще и в проекте, я находилась в "глубоком" первом замужестве на том его участке, где казалось, что оно - навсегда.
Нашей большой семьей было решено приобрести дачу. Вернее, пока только участок под ее строительство.
Находился он довольно далеко: в том месте Дмитровского шоссе, где придорожный столбик утверждал, что именно здесь расположен 56 километр. Добирались всегда довольно трудно: сначала до Савеловского вокзала на метро, потом минут сорок на электричке до станции Икша, а там еще версты две вдоль трассы и примерно столько же от нее в гору - пешком.
И каждый раз я досадливо морщилась: ну, почему именно это направление? Такое неудобное для всех нас?
Впрочем, тогда возможности определялись не желаниями, а тем, что выпадало. Или не выпадало.
Ответ на свой вопрос я получила спустя почти двадцать лет. Потому что именно в то время вся моя жизнь практически целиком и полностью сосредоточилась на Дмитровке.
Место проведения выставок, а потом и соревнований, - Яхрома. Гаршина Наталья, к которой меня однажды привезла Каринка и у которой "забыла" на несколько дней, после чего мы сдружились на много-много лет, - Княжево. А в пятистах метрах от нее - знаменитая "Красная Звезда", куда мы мотались вместе с моей будущей невесткой не реже одного раза в неделю. Да и Ёжик возвращался из своих "командировок" по Ленинградке, соединяющейся с Дмитровским шоссе двадцатикилометровым перешейком, что существенно сокращало его путь "до меня".
Именно тогда мне впервые пришла мысль о пазлах, которые я упоминаю к месту и не месту. И если первый из них был заложен где-то в середине 80-х годов, то состыкующиеся с ним отыскались уже только в новом столетии.
Просто так не бывает ничего...
Но вспомнилось мне это, опять же, не на пустом месте, а в связи с событиями вполне конкретными.
Вот, наблюдалась я у местного гастро-энетеролога. Она - хорошая тетка, к тому ж, грамотная. И в одно из моих посещений честно мне сказала, что кишку-то я, конечно, у нее проглотить могу и денежку за это выложить - соответственно, тоже. Но нужно мне не это, а рентгеноскопия. Причем, рентгеноскопия не простая, а с барием. Процедуру эту в Газпромовской поликлинике не делают. Ближайшие пункты - Троицк (РАН) и Москва.
В Москву я ездить не люблю. И понимаю, что не люблю только из-за того, что труслива в этом нелогичном для меня потоке машин и неизвестных дорог.
А Троицк - тьфу! Троицк - ерунда...
Рентген ничего хорошего не показал. Что, собственно, было вполне ожидаемо. Покачав для порядка головой, высокий худой врачеватель задал мне вполне предсказуемый пиар-вопрос, не хочу ли я показаться местному чудо-энтерологу. Вопрос, ставший первым пазлом в новой для меня картинке.
Я хотела. Ибо чудеса - это, как раз, та удочка, на которую я неизменно ловлюсь.
Так я впервые встретилась со своим ангелом-хранителем на Земле.
Я не знаю, почему со мной постоянно случаются те или иные вещи. Хотелось бы думать, как Буратино: "Я - обаятельный!" Потому что чем-то иным я их объяснить не могу.
Ну, с чего, спрашивается, людям, совершенно меня не знающим, мне помогать? Взять с меня, окромя слов благодарности, нечего. А, уж, этого-то добра, думаю, у давших клятву Гиппократа и без меня – в переизбытке. Тем не менее, происходит то, что происходит.
И если я до сих пор сердито топчу эту планету, то только потому, что ее также топчут мои ангелы-хранители.
Халаты – они, ведь, тоже белые. Под цвет крыльев.
Или голубые. Как небеса…
Залезла в картинки Яндекса, вбив в строчку поисковика слово «ангелы-хранители». Интересно, что изображены они практически везде либо с оружием в руках - мечом, копьем, либо с факелом. Логично. Защищать в дороге и освещать ее.
Улыбнуло! В руках у моего – гастроскоп.
воскресенье, 20 октября 2013
Ехала вчера по квартирным делам. И в пробке, традиционно образовавшейся между Коммунаркой и выездом на МКАД, притоптывая ножкой и постукивая пальчиками по рулю, подпевала почти бездумно всяким сопле-выжимательным песенкам. Шарила шустрыми глазками по зеркалам, чтоб ни самой в кого-нибудь не въехать, ни Алькину, и так покоцанную еще до покупки, попу под неожиданный поцелуй не подставить. А губы повторяли отдельно от меня конфигурацию слов, не направляя содержание простеньких текстов в соты мозга, аллопатично отвечающие за анализ, пусть и самый примитивный. Или, хотя бы, за ассоциации.
Леонидовское «Письмо» сменило какую-то другую, но - подобную ему - ерундовину. Иногда в моем миксе, записанном на флэшке ФМ-модулятора, купленного специально для «дальних стран», попадается что-то, действительно, стоящее. Но это был не тот случай. Я, соответственно, приобретенно-инстинктивно поменяла пальчиковый ритм, но тут почему-то, просто ради интереса, попыталась вдруг ответить на поставленный в ней вопрос: «Что бы я писал самому себе?» Чтоб, значит, намотать на ус и, возможно, жить счастливей?
Как-то, еще до конфликта в «Вере, надежде и любви», когда я сидела там довольно плотно и частенько выступала в роли этакого третейского судьи, один из форумчан открыл темку о горячем камне. Дескать, если б нашли вы такой, то сели б на него? Чтоб прожить свою жизнь заново, но уже без тех ошибок, которые когда-то совершили?
Я помню даже то свое высокомерие, с которым вещала (приводя кучу доказательств-аргументов!), что никогда б и ни за что б. Что именно благодаря всему, что в моей жизни случалось, я и стала той, кем сейчас являюсь. Что дорожу каждым своим годом и каждой минуточкой.
Это я сейчас себе ТА – не нравлюсь. Но в ту пору очень даже нравилась. Корона редко отягощает мою голову. Чаще – сидит, как влитая, и слепит взор отраженным в зеркале посверкиванием стразов, которые издалека очень похожи на настоящие самоцветы…
Только с тех пор много утекло воды. Преимущественно – мутной…
Ах, как многое я сейчас бы поменяла…
Я обязательно дала бы родиться всем тем моим, не рожденным по дурости, детям… И неважно - как, в какой момент и от кого они были зачаты.
Я выкинула бы в унитаз таблетки, передозировка которых (не специальная, а чисто случайная) обвела в моем календаре черным 18-е декабря 1990 года. И обводит этой же краской каждый год именно это число, потому что мы никогда не пропускаем его. Мы, вот уже двадцать третий год подряд, всегда в этот день привозим четное количество цветов тебе, моя мамочка…
Я не занималась бы всякой бытовой ерундой, а с раннего утра нашла бы любую возможность приехать на Баррикадную, схватить своего брата за шиворот и увезти его к себе. И неважно – приковала бы его к батарее или пила бы с ним весь день водку (хотя пить ее с утра – ненавижу). Но не дала б ему шагнуть с не знаю какого, но очень высокого этажа…
«Если бы письмо написать я мог»…
Если б я только могла…
Я б его написала. И села бы на самый горячий из всех камней… Даже с риском поиметь ожоги.
… Я бы и о тебе написала, моя Нежность.
Я бы сказала себе, той:
«Ты, наконец, узнаешь, что такое – любовь.
Но за это знание тебе придется заплатить. Такой ценой, которую ты не платила никогда.
Своей свободой.
Своей «звериной тоскою». И, если говорить словами из той же песни моего дорогого соседа, «удушливой пылью пустынь бесконечных неверных дорог».
Своим здоровьем.
А, возможно, даже – и жизнью….
Но у тебя есть выбор. В тот момент, когда ты начнешь придумывать причину, чтоб не выходить из дома в неожиданную слякоть и грязь, придумай ее. Если захочешь»...
…Осспиди…
Если б мне так написали, то я б только из одного любопытства туда б ринулась…
Леонидовское «Письмо» сменило какую-то другую, но - подобную ему - ерундовину. Иногда в моем миксе, записанном на флэшке ФМ-модулятора, купленного специально для «дальних стран», попадается что-то, действительно, стоящее. Но это был не тот случай. Я, соответственно, приобретенно-инстинктивно поменяла пальчиковый ритм, но тут почему-то, просто ради интереса, попыталась вдруг ответить на поставленный в ней вопрос: «Что бы я писал самому себе?» Чтоб, значит, намотать на ус и, возможно, жить счастливей?
Как-то, еще до конфликта в «Вере, надежде и любви», когда я сидела там довольно плотно и частенько выступала в роли этакого третейского судьи, один из форумчан открыл темку о горячем камне. Дескать, если б нашли вы такой, то сели б на него? Чтоб прожить свою жизнь заново, но уже без тех ошибок, которые когда-то совершили?
Я помню даже то свое высокомерие, с которым вещала (приводя кучу доказательств-аргументов!), что никогда б и ни за что б. Что именно благодаря всему, что в моей жизни случалось, я и стала той, кем сейчас являюсь. Что дорожу каждым своим годом и каждой минуточкой.
Это я сейчас себе ТА – не нравлюсь. Но в ту пору очень даже нравилась. Корона редко отягощает мою голову. Чаще – сидит, как влитая, и слепит взор отраженным в зеркале посверкиванием стразов, которые издалека очень похожи на настоящие самоцветы…
Только с тех пор много утекло воды. Преимущественно – мутной…
Ах, как многое я сейчас бы поменяла…
Я обязательно дала бы родиться всем тем моим, не рожденным по дурости, детям… И неважно - как, в какой момент и от кого они были зачаты.
Я выкинула бы в унитаз таблетки, передозировка которых (не специальная, а чисто случайная) обвела в моем календаре черным 18-е декабря 1990 года. И обводит этой же краской каждый год именно это число, потому что мы никогда не пропускаем его. Мы, вот уже двадцать третий год подряд, всегда в этот день привозим четное количество цветов тебе, моя мамочка…
Я не занималась бы всякой бытовой ерундой, а с раннего утра нашла бы любую возможность приехать на Баррикадную, схватить своего брата за шиворот и увезти его к себе. И неважно – приковала бы его к батарее или пила бы с ним весь день водку (хотя пить ее с утра – ненавижу). Но не дала б ему шагнуть с не знаю какого, но очень высокого этажа…
«Если бы письмо написать я мог»…
Если б я только могла…
Я б его написала. И села бы на самый горячий из всех камней… Даже с риском поиметь ожоги.
… Я бы и о тебе написала, моя Нежность.
Я бы сказала себе, той:
«Ты, наконец, узнаешь, что такое – любовь.
Но за это знание тебе придется заплатить. Такой ценой, которую ты не платила никогда.
Своей свободой.
Своей «звериной тоскою». И, если говорить словами из той же песни моего дорогого соседа, «удушливой пылью пустынь бесконечных неверных дорог».
Своим здоровьем.
А, возможно, даже – и жизнью….
Но у тебя есть выбор. В тот момент, когда ты начнешь придумывать причину, чтоб не выходить из дома в неожиданную слякоть и грязь, придумай ее. Если захочешь»...
…Осспиди…
Если б мне так написали, то я б только из одного любопытства туда б ринулась…
среда, 25 сентября 2013
Я – человек радушный. И где-то даже доверчивый.
Я не боюсь людей. Может быть, отчасти потому, что мало видела от них гадостей. Если быть справедливой, то почти совсем не видела.
У меня много друзей. Подруг и приятелей. Тех, которые знают, что мой дом всегда для них открыт.
Но, вот жеж, с некоторых пор мне захотелось, чтоб дверь в него закрывалась поплотнее.
Приезжал тут ко мне давний мой знакомый. В свое время мы были с ним довольно близки, потому что поверяли друг другу то, что можно открыть далеко не каждому. Так случилось, что две наши прямые вдруг пересеклись в одной точке. Что ж, бывает…
Два года назад мы уже виделись. И все тогда было хорошо и правильно. Правда, где-то вдалеке звякнул несколько раз тревожный колокольчик, но я досадливо прикрыла уши: все происходящее не хотело этого звона.
Два года – срок небольшой. Но и не маленький. Мы далеко утопали по разошедшимся в разные стороны прямым, но, в память о той точке, я ответила на его просьбу о временном приюте: «Приезжай»… Мне это было уже не нужно. Более того, меня это отчасти напрягало. Мне - неудобно и совсем не ко времени. Но… мне уже сунули насильно тот самый скипетр. Два года назад.
Все дальнейшее не вызвало во мне ничего, кроме недоумения. Нельзя утопывать по своей прямой безнаказанно. Я увидела другого человека. Нет, это не он изменился. Иначе б я и думать забыла о том предостерегающем звоночке.
И вспомнилась мне старенькая забавная песенка:
«Если вы на женщин слишком падки –
В прелестях ищите недостатки»…
Дальше вы помните.
Я их не искала специально. Просто, выйдя из точки, как-то сразу, словно мне, наконец, подобрали правильные диоптрии, увидела то, что было скрыто от меня раньше. От чего я пыталась отмахнуться, ложно принимая благодарность за справедливость.
И именно это заблуждение не давало мне разглядеть, что ум моего приятеля – всего лишь нахватанность, облеченная в термины-слова, выстроенные в неудобоваримом нагромождении. Что знания его почерпнуты даже не из книг, а из микса «Ленты.ру» и новостных каналов телевидения. Что его целеустремленность – на деле – ослиная упертость: «это может быть только так, потому что так считаю Я». А защита - уже давно не вынужденная форма обороны, а выродившаяся из нее тупая агрессия.
Но, самое ужасное, – жадность.
Я ненавижу жадность…
Сынуля потом будет веселиться: «Ну, мам, нашла, на что обижаться!! Я понимаю, что ты надеялась на «Бехеровку» и даже апельсины с корицей прикупила!»
Ах, мой дорогой… Разве я на это обиделась? Мы, вон, с твоим дедом в деревню ездили. Везли полмашины всякого-разного. И даже, если заскакивали к кому-то на несколько минут, то не с пустыми руками. И пусть это была только красивая банка хорошего чая или коробка конфет… Не в подарках дело.
Не стала я сыну своему объяснять, что гость наш не только на гостинице экономил, но и на интим рассчитывал. Сыновья воспринимают своих матерей иначе, чем дочери. Он начал бы крыситься, а мне этого не хотелось.
Но незванец наш, однако, был нацелен на то, что интим весьма вероятен. Причем, совершенно явно нацелен. А, уж, какие у него основания были – я не знаю. «Нет» говорилось давно, и даже разжевывалось не счесть разов сколько, почему именно - «нет». Впрочем, его надежды – это не мои проблемы. Я уже говорила, что редко оправдываю чьи-то ожидания.
Но не привезти даже магнита на холодильник – это выше моего разумения.
Я умею быть благодарной. И свои долги я всегда отдаю.
Я и в этот раз их отдала. Даже с «повесом».
Но теперь я закрываю дверь.
Навсегда.
На моем любимом сайте очень в ходу некая аббревиатура – ЖМТ. «Жирная меркантильная тетка».
Может, я – она?..
Пусть. Мне не стыдно…
Я не боюсь людей. Может быть, отчасти потому, что мало видела от них гадостей. Если быть справедливой, то почти совсем не видела.
У меня много друзей. Подруг и приятелей. Тех, которые знают, что мой дом всегда для них открыт.
Но, вот жеж, с некоторых пор мне захотелось, чтоб дверь в него закрывалась поплотнее.
Приезжал тут ко мне давний мой знакомый. В свое время мы были с ним довольно близки, потому что поверяли друг другу то, что можно открыть далеко не каждому. Так случилось, что две наши прямые вдруг пересеклись в одной точке. Что ж, бывает…
Два года назад мы уже виделись. И все тогда было хорошо и правильно. Правда, где-то вдалеке звякнул несколько раз тревожный колокольчик, но я досадливо прикрыла уши: все происходящее не хотело этого звона.
Два года – срок небольшой. Но и не маленький. Мы далеко утопали по разошедшимся в разные стороны прямым, но, в память о той точке, я ответила на его просьбу о временном приюте: «Приезжай»… Мне это было уже не нужно. Более того, меня это отчасти напрягало. Мне - неудобно и совсем не ко времени. Но… мне уже сунули насильно тот самый скипетр. Два года назад.
Все дальнейшее не вызвало во мне ничего, кроме недоумения. Нельзя утопывать по своей прямой безнаказанно. Я увидела другого человека. Нет, это не он изменился. Иначе б я и думать забыла о том предостерегающем звоночке.
И вспомнилась мне старенькая забавная песенка:
«Если вы на женщин слишком падки –
В прелестях ищите недостатки»…
Дальше вы помните.
Я их не искала специально. Просто, выйдя из точки, как-то сразу, словно мне, наконец, подобрали правильные диоптрии, увидела то, что было скрыто от меня раньше. От чего я пыталась отмахнуться, ложно принимая благодарность за справедливость.
И именно это заблуждение не давало мне разглядеть, что ум моего приятеля – всего лишь нахватанность, облеченная в термины-слова, выстроенные в неудобоваримом нагромождении. Что знания его почерпнуты даже не из книг, а из микса «Ленты.ру» и новостных каналов телевидения. Что его целеустремленность – на деле – ослиная упертость: «это может быть только так, потому что так считаю Я». А защита - уже давно не вынужденная форма обороны, а выродившаяся из нее тупая агрессия.
Но, самое ужасное, – жадность.
Я ненавижу жадность…
Сынуля потом будет веселиться: «Ну, мам, нашла, на что обижаться!! Я понимаю, что ты надеялась на «Бехеровку» и даже апельсины с корицей прикупила!»
Ах, мой дорогой… Разве я на это обиделась? Мы, вон, с твоим дедом в деревню ездили. Везли полмашины всякого-разного. И даже, если заскакивали к кому-то на несколько минут, то не с пустыми руками. И пусть это была только красивая банка хорошего чая или коробка конфет… Не в подарках дело.
Не стала я сыну своему объяснять, что гость наш не только на гостинице экономил, но и на интим рассчитывал. Сыновья воспринимают своих матерей иначе, чем дочери. Он начал бы крыситься, а мне этого не хотелось.
Но незванец наш, однако, был нацелен на то, что интим весьма вероятен. Причем, совершенно явно нацелен. А, уж, какие у него основания были – я не знаю. «Нет» говорилось давно, и даже разжевывалось не счесть разов сколько, почему именно - «нет». Впрочем, его надежды – это не мои проблемы. Я уже говорила, что редко оправдываю чьи-то ожидания.
Но не привезти даже магнита на холодильник – это выше моего разумения.
Я умею быть благодарной. И свои долги я всегда отдаю.
Я и в этот раз их отдала. Даже с «повесом».
Но теперь я закрываю дверь.
Навсегда.
На моем любимом сайте очень в ходу некая аббревиатура – ЖМТ. «Жирная меркантильная тетка».
Может, я – она?..
Пусть. Мне не стыдно…
суббота, 31 августа 2013
«Как олени, с колен, пью святую твоюРодниковую правду»...
«Тетя Нина, Вы уже привыкли к своей новой машине?» - голосок моей невестки звенит нежным, переливчатым стаккато.
Я улыбаюсь:
«За две-то тысячи километров?»
«Ах, да! Я как-то не подумала»...
Ну, конечно, не подумала, моя милая...
И, конечно же, я привыкла.
Хотя, возможно, все немного не так. Правильнее было бы сказать: приноровилась, ибо я пока так и не свыклась со своей благодарностью. Благодарностью за вновь обретенную свободу. За послушный легкий руль, за мягкие педали под моей усталой ногой, за ее быстрые колесики, меряющие пространство (впрочем, и время отчасти - тоже) вроде бы играючи. За все те возможности, которых я была бы лишена, не появись у меня моей Альки... И за мои «дальние страны» - в том числе.
А не будь их, я никогда бы так и не нашла ответы на все свои вопросы. Или, вернее, не сделала бы верного (на что я очень надеюсь!) шага в сторону очередной попытки их найти.
Ведь, я и мчалась туда, чтоб понять главное: в чем теперь для меня - мои новые, сегодняшние, смыслы? Мчалась в безумной надежде на разгадку, на некое откровение... Но постигла ли, открыла ли ставший в моей теперешней жизни гвоздевым секрет?
В своей маете, в своей неприкаянности, в непредсказанной своей мятежности и всех своих всепоглощающих желаниях, туманящих разум нервными и совершенно неоправданными ожиданиями — ощутила ли? Чтоб, вот, так — раз! И до самого донышка?
...Нет ничего более иллюзорного, чем попытка найти оправдание своему пребыванию здесь... Кто сказал, что наше предназначение — узнать замысел Вселенной, уготовившей нам ту или иную роль, сыграв которую, мы выполним то, что ею задумано?
Поэтому, может быть, и нет их — никаких смыслов? Может быть, они — вот в этой родниковой воде, которую я пила медленно, вдумчиво, словно причащаясь... В «грибах из окошка»: ведь, доселе я ни разу не собирала их, выглядывая из узких, как бойницы, окон УАЗика, словно охотник на зайца, мчащегося в свете фар. Или в тюлюлюканье стайки индюков, пришедших к моей машине, в которой я прилегла отдохнуть, ожидая конца встречи моих стариков-одноклассников, да и заснула. А меня разбудили, и я сразу даже не поняла, откуда в начале августа взялась эта совсем апрельская капель, а оказалось, что это и не капель вовсе, а перекличка ужасно смешных и очень нарядных птиц...
Или в моем озере - некий особый смысл: в его мутно-зеленой воде, теплой у поверхности и ледяной на все ее слои ниже самых первых десяти сантиметров... Или в этих, поросших теплыми соснами, горах, на которые я карабкалась каждое утро, как сбежавшая из зоопарка обезьянка, а потом там, на самой их вышине, замирала, подставив солнечному ветру бледное лицо, в то время, как этот шалопай с любопытством юнца фривольно задирал на мне короткую юбчонку, за которую меня денно и нощно стыдил папа, искренне считавший, что носить такую в моем возрасте, да еще — в деревне, почти срамно. Мне — не срамно! Мне в ней, такой коротенькой, просто намного удобнее лазать по горам.
Или - всего лишь - в стакане холодного молока, которым я, перед отправкой «в леса», запивала солидный ломоть пушистого местного хлеба, сухого и ноздреватого, с крошащейся даже под самым острым ножом жесткой коркой...
А, может быть, они, смыслы эти, в самом отсутствии их, как и в отсутствии любых мыслей, которые, если и имели место быть, то разве что в виде легкой ряби на неверной поверхности воды, бликующей и непостоянной. В тягучести времени — времени без вопросов. Разве что первый, самый главный из них был задан в самом начале, но ответ на него если и нашелся, то столь неконкретно сформулированный, словно и не нужен был вовсе... Или я просто еще не готова его принять. Принять в той форме, которая, по всей видимости, весьма проста для восприятия, но к которой, наверное, мне, все-таки, еще предстоит адаптироваться... И научиться умению видеть его в только кажущейся, на первый взгляд, неответности...
… «Ты видел? Фея попыталась возродить «домик». Похвально, но... получилась полная хрень. Вышло как раз то, против чего она всегда так активно выступала. Разговоры — про гениталии, интимные стрижки и анальный секс. И глупый флуд не слишком далеких людей».
«Да, я вижу. Она и сама так и не повзрослела... Пичалька»...
«Может, для нее еще не пришло это время?!»
«Может...
А, может, мы — созерцатели, и нам это — по барабану!
Слушай... а у тебя есть яблоки? В этом году?»
«Угу! Совершенно неожиданно. Потому что и в прошлом — были»...
«Знаешь... сегодня выпил под яблочко. В саду. Чуть холодноватое... и с кислинкой. Но с очень сильным ароматом. Вот это важно... для созерцания! Смена вкусов, наслаждение рецепторов и зрительно-обонятельных ощущений!... А всякие домики... эээ... совсем не имеют значения!»
Все правильно. Да. Никакого...
«Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных
Лишь согласное гуденье насекомых»...
ПЫСЫ. За «римское письмо» Бродского отдельное спасибо моему Дядечко!
четверг, 22 августа 2013
Ну, вот, видишь, мой дорогой... Все и прошло.
А, ведь, совсем недавно ты и представить себе не мог, что подобное возможно. Твоя новенькая боль кричала в тебе и рвала на тысячу крошечных колючих ежат. И тогда, в ней, тебе казалось, что никогда — никогда...
Нам очень часто так кажется.
А сейчас... Сейчас какие-то доски для забора становятся куда важнее встречи. Да и дрова должны подвезти... Как же зимой без дров?
И мы пишем совсем иной сценарий, в канву которого чуть лениво пытаемся встроить такое долго ожидаемое, вроде бы, а тут оказавшееся вдруг немного лишним свидание. Лишним, потому что оно мешает нашим планам, никак не желая втискиваться в жесткий график их расписания. Выпячиваясь чужеродным элементом между дровами и досками.
Ты согласился со мной в сегодняшнем телефонном разговоре: «А помнишь, как было раньше? Плевать на все — на дела, на проблемы. Тучи руками разводили»...
Конечно, разводили. Но то было раньше...
«Говорят, что на выздоровление после любовной истории нужна половина времени, которое ушло на нее саму», - это из нового романа Леви «Встретимся снова». Один мой старый друг как-то, когда я в очередной, уже и не помню, какой по счету, своей жалобе промакивала слезы в предусмотрительно надетую им жилетку, озвучил немного иной срок: ровно столько же.
Время, время... Иногда на излечение его нужно в разы больше. Подчас — совсем чуть-чуть. Любовь не умеет уходить вместе с партнером. Медлит. Оглядывается...
А порой, очень-очень редко, случается так, что задерживается навсегда. И тогда она - Une Vie D'amour...
Но эта любовная история — не про нас с тобой.
По счастью или несчастью, она — не про нас.
А, ведь, совсем недавно ты и представить себе не мог, что подобное возможно. Твоя новенькая боль кричала в тебе и рвала на тысячу крошечных колючих ежат. И тогда, в ней, тебе казалось, что никогда — никогда...
Нам очень часто так кажется.
А сейчас... Сейчас какие-то доски для забора становятся куда важнее встречи. Да и дрова должны подвезти... Как же зимой без дров?
И мы пишем совсем иной сценарий, в канву которого чуть лениво пытаемся встроить такое долго ожидаемое, вроде бы, а тут оказавшееся вдруг немного лишним свидание. Лишним, потому что оно мешает нашим планам, никак не желая втискиваться в жесткий график их расписания. Выпячиваясь чужеродным элементом между дровами и досками.
Ты согласился со мной в сегодняшнем телефонном разговоре: «А помнишь, как было раньше? Плевать на все — на дела, на проблемы. Тучи руками разводили»...
Конечно, разводили. Но то было раньше...
«Говорят, что на выздоровление после любовной истории нужна половина времени, которое ушло на нее саму», - это из нового романа Леви «Встретимся снова». Один мой старый друг как-то, когда я в очередной, уже и не помню, какой по счету, своей жалобе промакивала слезы в предусмотрительно надетую им жилетку, озвучил немного иной срок: ровно столько же.
Время, время... Иногда на излечение его нужно в разы больше. Подчас — совсем чуть-чуть. Любовь не умеет уходить вместе с партнером. Медлит. Оглядывается...
А порой, очень-очень редко, случается так, что задерживается навсегда. И тогда она - Une Vie D'amour...
Но эта любовная история — не про нас с тобой.
По счастью или несчастью, она — не про нас.
понедельник, 22 июля 2013
У меня на холодильнике пришпилена магнитами обычная такая фотография: я и дядя Витя Раевнин стоим среди подсолнухов. Мне она очень нравится, оттого и прилепила ее, прихватив «Питером» и «Саратовом». Ни разу не задумалась: а для чего? Просто, казалось, люблю подсолнухи.... А, уж, дядю Витю!... Даже не обсуждается!
Папа же сегодня, хлопая дверцей в поисках «а чего бы съесть», вдруг обратил на нее внимание:
«Нинка! Какая ты здесь красивая!»
Конечно, красивая, папочка!
Еще бы!!
Мне ли не быть на этой фотке очаровательной?!
….Я же была так счастлива тогда... Боже, как дико, как неправдоподобно, как немыслимо я была тогда счастлива. Нереально... Светилась изнутри столь ярко, что этот свет никем не оставался незамеченным: на меня оборачивались, не понимая, а что случилось? Что это сверкануло секунду назад, заставив на мгновение прикрыть поймавший «зайчика» зрачок? А я просто шла и излучала этот ослепительно яркий и такой счастливый свет... И это ощущение — есть такое изумительное слово: «благодать» — я не забыла. Я помню, каким оно было. Абсолютом... Запредельным, почти непостижимым абсолютом.
Ожогом моего сердца.
И самым драгоценным от Тебя подарком — мне.
Кто-кто, а Ты умеешь делать ТАКИЕ подарки.
Прошло уже столько времени — почти два года — а я так и не умею этого забыть.
Все умею — боль, страдания, горечь наигорчайшую... А это — не дано.
Спасибо.
Но одна только мысль продолжает меня преследовать постоянно, как бы ни стремилась я выкурить ее из своего сознания... Или из подсознания, что, в данном случае, - суть некоего единого явления. Ибо солирует она одинаково виртуозно и там, и там.
Мысль о том, что, на самом деле, все просто...
Просто - нажать пальцем одиннадцать раз на несколько цифр. Или даже - всего один, если мой телефон у тебя сохранен...
И подарить запредельный, почти непостижимый абсолют... И еще одну фотографию, глядя на которую, кто-то (я не сомневаюсь даже!) наверняка повторит: «Нинка! Какая ты здесь красивая!»
Постскриптум.
Конечно, я опять себя расковыряла. Нейтральность окружающего нас мира — непреложный Закон. Мы сами окунаем кисточку в ту или иную краску. И рисуем его для себя.
Если я хочу и верю в радость, то она непременно отыщется. Если хочу страдать, то найду и причину для этого.
Моя «самость» порой мне порядком вредит. Королева, мать твою... Но я настырно поправляю постоянно сползающую на самый нос корону (неудобно ж — обзор заслоняет!), протягивая царственные пальчики к губам своих вассалов. Словно, и впрямь, имею на это все основания.
Но у моей «самости» есть и оборотная сторона. Право казнить или миловать себя самою. И единолично принимать решения.
Я могла бы сейчас растравливать свои болячки (а они — вполне себе серьезные)... А вместо этого я ем все подряд, таскаю тяжести, копаю непослушную землю и собираюсь ехать за рулем больше, чем за 1000 км... И - что греха таить? Я нравлюсь себе такой. К тому ж, все мои действия сдобрены хорошей щепотью уверенности: награда будет! В какой форме — я пока даже не представляю. Но она будет непременно.
Папа же сегодня, хлопая дверцей в поисках «а чего бы съесть», вдруг обратил на нее внимание:
«Нинка! Какая ты здесь красивая!»
Конечно, красивая, папочка!
Еще бы!!
Мне ли не быть на этой фотке очаровательной?!
….Я же была так счастлива тогда... Боже, как дико, как неправдоподобно, как немыслимо я была тогда счастлива. Нереально... Светилась изнутри столь ярко, что этот свет никем не оставался незамеченным: на меня оборачивались, не понимая, а что случилось? Что это сверкануло секунду назад, заставив на мгновение прикрыть поймавший «зайчика» зрачок? А я просто шла и излучала этот ослепительно яркий и такой счастливый свет... И это ощущение — есть такое изумительное слово: «благодать» — я не забыла. Я помню, каким оно было. Абсолютом... Запредельным, почти непостижимым абсолютом.
Ожогом моего сердца.
И самым драгоценным от Тебя подарком — мне.
Кто-кто, а Ты умеешь делать ТАКИЕ подарки.
Прошло уже столько времени — почти два года — а я так и не умею этого забыть.
Все умею — боль, страдания, горечь наигорчайшую... А это — не дано.
Спасибо.
Но одна только мысль продолжает меня преследовать постоянно, как бы ни стремилась я выкурить ее из своего сознания... Или из подсознания, что, в данном случае, - суть некоего единого явления. Ибо солирует она одинаково виртуозно и там, и там.
Мысль о том, что, на самом деле, все просто...
Просто - нажать пальцем одиннадцать раз на несколько цифр. Или даже - всего один, если мой телефон у тебя сохранен...
И подарить запредельный, почти непостижимый абсолют... И еще одну фотографию, глядя на которую, кто-то (я не сомневаюсь даже!) наверняка повторит: «Нинка! Какая ты здесь красивая!»
Постскриптум.
Конечно, я опять себя расковыряла. Нейтральность окружающего нас мира — непреложный Закон. Мы сами окунаем кисточку в ту или иную краску. И рисуем его для себя.
Если я хочу и верю в радость, то она непременно отыщется. Если хочу страдать, то найду и причину для этого.
Моя «самость» порой мне порядком вредит. Королева, мать твою... Но я настырно поправляю постоянно сползающую на самый нос корону (неудобно ж — обзор заслоняет!), протягивая царственные пальчики к губам своих вассалов. Словно, и впрямь, имею на это все основания.
Но у моей «самости» есть и оборотная сторона. Право казнить или миловать себя самою. И единолично принимать решения.
Я могла бы сейчас растравливать свои болячки (а они — вполне себе серьезные)... А вместо этого я ем все подряд, таскаю тяжести, копаю непослушную землю и собираюсь ехать за рулем больше, чем за 1000 км... И - что греха таить? Я нравлюсь себе такой. К тому ж, все мои действия сдобрены хорошей щепотью уверенности: награда будет! В какой форме — я пока даже не представляю. Но она будет непременно.
понедельник, 15 июля 2013
Очень часто приходится слышать утверждение, что человеку свойственно меняться только до какого-то определенного возраста. Иными словами: «Что выросло - то выросло». И точка. Дальше же – лишь нивелировка, шлифовка шероховатостей, зачистка неровностей. Так – всякая мелочевка незначительная. Цифры при этом называются разные, но разброс их невелик: в пределах десятка лет, не больше. Впрочем, не в цифрах - суть.
Позвонила мне на днях старая приятельница, с которой мы не виделись года два, наверное. Поздравления с праздником, дежурные пожелания здоровья, счастья и прочих благ быстро сменились расспросами: как да что?
«А я влюбилась», - в какой-то момент вдруг грустно - обреченно сообщила она.
«А почему столько трагизма в голосе? Ведь это же замечательно!» - мысли заметались: безответное чувство? Женат?
«Да знаешь… Мне кажется, что я наконец встретила такого – очень-очень настоящего, а теперь сама не знаю, что с этим делать. Я привыкла как-то к тем, что попроще, кто более или менее управляем. А таким не покрутишь. Получается, что надо самой прогибаться. Других-то вариантов нет».
«Подожди! Ничего не поняла. Прогибаться-то зачем? Что за самоуничижение?»
«Я ж теперь все время оцениваю себя: потяну ли? Смогу ли соответствовать? Не сведет ли меня с ума его высокая планка?»
Эксклюзив вопроса или мысли заключается только в его новизне для нас лично.
Надо ж: совсем недавно и я заморачивалась практически тем же! Ох, и мучилась, ох, и комплексовала! До дрожи, до онемения боялась сказать что-то не то, совершить какую-нибудь глупость вселенскую, пребывая в твердой уверенности: во мне разочаруются. Ведь все те замечательные качества, которые присущи ему, этому божеству в человеческом обличии, в разы превосходят те, что имею я сама. А посему – быть беде… И грызла себя, пытаясь понять: а ему-то что во мне?
Мы, и вправду, - глупыши. Не понимаем, отгородившись расковыриванием собственных недостатков и несовершенств, как это здорово - встретить подобного человека. Их, таких вот, я с некоторых пор называю «людьми-стимулами».
Любое чувство, если оно достаточно сильное, меняет нас в чем-то. А если чувства возникают к "человеку-стимулу", то тут ТАКОГО можно достичь!! При данной-то мотивации, имея столь сильный посыл!
О!
Аж дух захватывает!
Я больше не боюсь показаться глупой. Не боюсь спрашивать. Если тот, кого я посчитала «настоящим», действительно, является таковым, он не разочаруется. Перед ним не придется прогибаться. Он, как и я, уверен: не знать чего-то не стыдно. Стыдно - не хотеть знать.
Позвонила мне на днях старая приятельница, с которой мы не виделись года два, наверное. Поздравления с праздником, дежурные пожелания здоровья, счастья и прочих благ быстро сменились расспросами: как да что?
«А я влюбилась», - в какой-то момент вдруг грустно - обреченно сообщила она.
«А почему столько трагизма в голосе? Ведь это же замечательно!» - мысли заметались: безответное чувство? Женат?
«Да знаешь… Мне кажется, что я наконец встретила такого – очень-очень настоящего, а теперь сама не знаю, что с этим делать. Я привыкла как-то к тем, что попроще, кто более или менее управляем. А таким не покрутишь. Получается, что надо самой прогибаться. Других-то вариантов нет».
«Подожди! Ничего не поняла. Прогибаться-то зачем? Что за самоуничижение?»
«Я ж теперь все время оцениваю себя: потяну ли? Смогу ли соответствовать? Не сведет ли меня с ума его высокая планка?»
Эксклюзив вопроса или мысли заключается только в его новизне для нас лично.
Надо ж: совсем недавно и я заморачивалась практически тем же! Ох, и мучилась, ох, и комплексовала! До дрожи, до онемения боялась сказать что-то не то, совершить какую-нибудь глупость вселенскую, пребывая в твердой уверенности: во мне разочаруются. Ведь все те замечательные качества, которые присущи ему, этому божеству в человеческом обличии, в разы превосходят те, что имею я сама. А посему – быть беде… И грызла себя, пытаясь понять: а ему-то что во мне?
Мы, и вправду, - глупыши. Не понимаем, отгородившись расковыриванием собственных недостатков и несовершенств, как это здорово - встретить подобного человека. Их, таких вот, я с некоторых пор называю «людьми-стимулами».
Любое чувство, если оно достаточно сильное, меняет нас в чем-то. А если чувства возникают к "человеку-стимулу", то тут ТАКОГО можно достичь!! При данной-то мотивации, имея столь сильный посыл!
О!
Аж дух захватывает!
Я больше не боюсь показаться глупой. Не боюсь спрашивать. Если тот, кого я посчитала «настоящим», действительно, является таковым, он не разочаруется. Перед ним не придется прогибаться. Он, как и я, уверен: не знать чего-то не стыдно. Стыдно - не хотеть знать.
Я не готова мостить дорогу мужчине, желающему «дотянуться» до меня.
Но я всегда готова пойти за тем мужчиной, который будет снисходительно мостить ее для меня...
Может быть, это только вопрос направленности взгляда.
Я не умею смотреть на мужчину сверху.
Да и не хочу.
Иначе: как я смогу его обожать?
Но я всегда готова пойти за тем мужчиной, который будет снисходительно мостить ее для меня...
Может быть, это только вопрос направленности взгляда.
Я не умею смотреть на мужчину сверху.
Да и не хочу.
Иначе: как я смогу его обожать?
пятница, 12 июля 2013
«Да угомонись же ты, наконец!» - папа уже на взводе.
Я смотрю на него нарочито выпученными, в полном наиве, глазами: «А я не устала»...
«Совершенно не рассчитываешь своих сил... Посиди. Отдохни».
Ах, милый папочка...
Ну, как тебе объяснить, что мне без всех этих моих занятий, без полного ухандокивания себя — хуже? Мне нужно так, чтоб до постели добраться и уже в полете головы к подушке — по ту сторону реальности.
«Как поедешь посреди ночи? Как? Вымотала ты себя»...
Да нормально поеду. С дрожью в подреберье, с болью в напряженном голеностопном суставе, с перцем, застрявшем под веками обоих глаз.
Все лучше, чем - волколак, поднявший острую морду к "белой пироге", неизменно наполненной бледной лунностью и неизбывной тоской.
Не мешай мне, пожалуйста. Не подставляй добрую ножку, когда я пытаюсь сконцентрировать свою жизнь в узости движения своих крошечных шагов. У меня это получается уже, пусть и не всегда эффективно. Но я же стараюсь!
Я ищу и нахожу себе занятия. Ты считаешь, что они глупые, что я плодотворность их направляю на сиюминутность.
Пусть так...
Но розы уже зацвели. И моя груша принялась, дав целый ворох новорожденных листочков, которые, подобно развернутым ладошкам, вбирают в себя солнышко и мои ежедневные прикосновения. Живи, расти, деревце!
Поэтому - Бог с ней, с усталостью, папа!
Бог и с тем, что Дом, в котором я сейчас живу, - не очень-то и мой.
Я его люблю.
Но я никогда не владела тем, что люблю, в полной мере.
Всегда — с оговорками. Всегда — словно чуть-чуть...
При всем - при этом я научилась — наконец-то, научилась, родной мой, — быть капельку счастливой, имея это самое чуть-чуть. И даже — почти его не имея... Просто надеясь на то, что оно, вбирая солнышко и мои ежедневные прикосновения, даст несколько новых, цвета янтарных вкраплений в строгий жадоит, юных побегов...
Я смотрю на него нарочито выпученными, в полном наиве, глазами: «А я не устала»...
«Совершенно не рассчитываешь своих сил... Посиди. Отдохни».
Ах, милый папочка...
Ну, как тебе объяснить, что мне без всех этих моих занятий, без полного ухандокивания себя — хуже? Мне нужно так, чтоб до постели добраться и уже в полете головы к подушке — по ту сторону реальности.
«Как поедешь посреди ночи? Как? Вымотала ты себя»...
Да нормально поеду. С дрожью в подреберье, с болью в напряженном голеностопном суставе, с перцем, застрявшем под веками обоих глаз.
Все лучше, чем - волколак, поднявший острую морду к "белой пироге", неизменно наполненной бледной лунностью и неизбывной тоской.
Не мешай мне, пожалуйста. Не подставляй добрую ножку, когда я пытаюсь сконцентрировать свою жизнь в узости движения своих крошечных шагов. У меня это получается уже, пусть и не всегда эффективно. Но я же стараюсь!
Я ищу и нахожу себе занятия. Ты считаешь, что они глупые, что я плодотворность их направляю на сиюминутность.
Пусть так...
Но розы уже зацвели. И моя груша принялась, дав целый ворох новорожденных листочков, которые, подобно развернутым ладошкам, вбирают в себя солнышко и мои ежедневные прикосновения. Живи, расти, деревце!
Поэтому - Бог с ней, с усталостью, папа!
Бог и с тем, что Дом, в котором я сейчас живу, - не очень-то и мой.
Я его люблю.
Но я никогда не владела тем, что люблю, в полной мере.
Всегда — с оговорками. Всегда — словно чуть-чуть...
При всем - при этом я научилась — наконец-то, научилась, родной мой, — быть капельку счастливой, имея это самое чуть-чуть. И даже — почти его не имея... Просто надеясь на то, что оно, вбирая солнышко и мои ежедневные прикосновения, даст несколько новых, цвета янтарных вкраплений в строгий жадоит, юных побегов...
воскресенье, 07 июля 2013
Антон (вот жеж, изверг!) назначил встречу на 7.30 утра, мотивируя это тем, что ГИБДД начинает работать в восемь, и, чтоб не тратить на все наши оформления и переоформления весь день, лучше приехать к самому открытию. Будильник я к папе не взяла, телефон мой давно уже глючит (или это я сама в нем что-то напазгала) и звонит только по будням, потому ночь я практически не спала и встала, злобная и взъерошенная, ровно в полшестого. Зато донеслась до «Проспекта Мира» минут за семь по холодку и на «Петровско-Разумовской» оказалась аж минут за двадцать до часа «Икс».
Все процедуры по передаче в мою собственность симпатичного темно-серебристого автомобильчика Ниссана Альмеры заняли приблизительно часа четыре и примерно дюжину «дядечковых» подколок (типа, что мне давно пора уже поменять права на категорию, разрешающую управлять только ишачком или собачьей упряжкой). После чего я, к вящему облегчению всех заинтересованных сторон, получила, наконец, новенькие номера и техталон. И, плюс ко всему вышеперечисленному, еще кучу всяческих бумажек, изучение содержания которых я отложила до лучших времен. Тех, что (как мне назойливо нашептывает весь мой предыдущий опыт) вряд ли когда-нибудь настанут...
...За руль я села только поздним вечером, предварительно качественно отоспавшись. Что говорить: потряхивало меня капитально! Мало того, что я уже месяцев семь вообще не водила машины, а тут еще и сама она — совершенно другая, на мою Эшку ни разу не похожая. Но уже минут через пятнадцать душа моя начала потихонечку проникаться предощущением негромкой радости. Так бывает со мной изредка: не ждешь — не ждешь, а она, радость эта, вдруг зарождается где-то в самом низу моего живота и медленно, но неуклонно растет, заполняя с неторопливой постепенностью все мое существо.
И, выбравшись полчаса спустя из машины, я благодарно погладила ее по матово переливающемуся, в легком ртутном блеске, боку: «Ах, ты, Алька, Алька!»
Алька?!
Почему б — нет?!
Раз само с языка сорвалось, значит, - так тому и быть! Тем паче, что я пока так и не разобралась: девчонка мне на сей раз досталась или мальчишка... Всегда с ходу чувствовала, а здесь — никак...
А Алька — имечко вполне универсальное!
И еще подумалось почему-то...
Будут, обязательно будут у меня теперь мои «дальние страны». Мои поездки в неизведанное и непознанное, мои длинные и чуть сумбурные мысли за рулем, мои старые и новые дороги — такие разные и такие похожие. А, значит (чем черт не шутит!), вполне может случиться и все остальное. То, чего я так хочу, но на чем я не так давно поставила красным карандашом отклоняющую резолюцию и расписалась своим коротким и не слишком изящным росчерком.
Расписалась отчаянно и крайне решительно...
Но совсем-совсем не искренно.
Все процедуры по передаче в мою собственность симпатичного темно-серебристого автомобильчика Ниссана Альмеры заняли приблизительно часа четыре и примерно дюжину «дядечковых» подколок (типа, что мне давно пора уже поменять права на категорию, разрешающую управлять только ишачком или собачьей упряжкой). После чего я, к вящему облегчению всех заинтересованных сторон, получила, наконец, новенькие номера и техталон. И, плюс ко всему вышеперечисленному, еще кучу всяческих бумажек, изучение содержания которых я отложила до лучших времен. Тех, что (как мне назойливо нашептывает весь мой предыдущий опыт) вряд ли когда-нибудь настанут...
...За руль я села только поздним вечером, предварительно качественно отоспавшись. Что говорить: потряхивало меня капитально! Мало того, что я уже месяцев семь вообще не водила машины, а тут еще и сама она — совершенно другая, на мою Эшку ни разу не похожая. Но уже минут через пятнадцать душа моя начала потихонечку проникаться предощущением негромкой радости. Так бывает со мной изредка: не ждешь — не ждешь, а она, радость эта, вдруг зарождается где-то в самом низу моего живота и медленно, но неуклонно растет, заполняя с неторопливой постепенностью все мое существо.
И, выбравшись полчаса спустя из машины, я благодарно погладила ее по матово переливающемуся, в легком ртутном блеске, боку: «Ах, ты, Алька, Алька!»
Алька?!
Почему б — нет?!
Раз само с языка сорвалось, значит, - так тому и быть! Тем паче, что я пока так и не разобралась: девчонка мне на сей раз досталась или мальчишка... Всегда с ходу чувствовала, а здесь — никак...
А Алька — имечко вполне универсальное!
И еще подумалось почему-то...
Будут, обязательно будут у меня теперь мои «дальние страны». Мои поездки в неизведанное и непознанное, мои длинные и чуть сумбурные мысли за рулем, мои старые и новые дороги — такие разные и такие похожие. А, значит (чем черт не шутит!), вполне может случиться и все остальное. То, чего я так хочу, но на чем я не так давно поставила красным карандашом отклоняющую резолюцию и расписалась своим коротким и не слишком изящным росчерком.
Расписалась отчаянно и крайне решительно...
Но совсем-совсем не искренно.
вторник, 18 июня 2013
Говорят, что любая болезнь дается нам для работы над ошибками.
Где человек более всего наедине с собой? Наверное, именно там. И не просто так ему отпущено это затормозившее свой бег время, а, как раз, для того, чтобы ненадолго остановиться и подумать?
При этом, чем серьезнее болячки, тем жёстче вопрос: что ты делал не так?
Но... если знаешь, ЧТО? И догадываешься, может быть (да что там — почти уверен! ), что сам себя загнал? Да только по какой-то непонятной причине работа над ошибками по-прежнему остается лишь осознанием их, но никак не желанием что-то изменить, и все твое существо отчаянно сопротивляется и вопит: подобное изменение, пусть и отчасти, но уже — себя предательство... Ведь, надо отказаться от самого драгоценного, от того, что давно уже вросло в твою плоть и кровь. Ампутировать безжалостно, как руку или ногу. Надо! Хотя бы ради того, чтобы «вновь увидеть завтра».
Любые страхи — порождение опыта. Ни разу не упав, человек не научается ходить, а, уж, тем более, бегать. Хотя опасность упасть остается всегда. Именно поэтому тот же самый опыт предостерегает настойчиво: наши, вновь обретенные выводы могут оказаться и ложными. И искренность свежеиспеченного заблуждения опять и снова способна завести нас далеко не в самую нужную сторону.
Вырывая из своей жизни что-то очень серьезное, мы неизбежно поимеем на этом месте пустоту. А любая пустота требует заполнения. Причем, заполнения чем-то не менее значимым. Но заместителей не видишь. И начинаешь сомневаться: раз их нет, то, возможно, ты «накосячил» где-то в другом месте? Потому что, если, все-таки, в этом, то стоит ли «новая» жизнь того, чтобы пребывать в ней без ТАКОГО прошлого?
Одна моя мудрая знакомая утверждает, что страх пустоты — ложный страх. Что-то вроде наваждения, при помощи которого ошибка пытается спасти себя. И в качестве аргумента приводит пример с грибами. Когда приносишь домой их целую корзинку, начинаешь перебирать, а один оказывается червивым. И хочешь его, естественно, выбросить. А он обладает способностью к внушению, и, ну, тебе шептать: «Без меня сковородка будет неполной, без меня ты не наешься, без меня ты лишишься свободы съесть меня»...
"...В каждом падении кажется, что оно — навсегда. Сил нет подниматься. Времени нет подниматься. Возможности нет...
Но...а вдруг это только кажется? Ведь, всегда так казалось. Когда - в поражении".
Только как найти то, за что б хотелось сражаться? Не ради долга, а ради себя самого, ради себя — в себе? Да и где она — эта я? Где мы — все? "То в звездах, то в пыли... То в падениях, то во взлетах"...
Может быть, и впрямь: «чем ночь темней, тем ярче звезды?» И нужно опуститься на самое дно колодца, чтобы их увидеть?
Где человек более всего наедине с собой? Наверное, именно там. И не просто так ему отпущено это затормозившее свой бег время, а, как раз, для того, чтобы ненадолго остановиться и подумать?
При этом, чем серьезнее болячки, тем жёстче вопрос: что ты делал не так?
Но... если знаешь, ЧТО? И догадываешься, может быть (да что там — почти уверен! ), что сам себя загнал? Да только по какой-то непонятной причине работа над ошибками по-прежнему остается лишь осознанием их, но никак не желанием что-то изменить, и все твое существо отчаянно сопротивляется и вопит: подобное изменение, пусть и отчасти, но уже — себя предательство... Ведь, надо отказаться от самого драгоценного, от того, что давно уже вросло в твою плоть и кровь. Ампутировать безжалостно, как руку или ногу. Надо! Хотя бы ради того, чтобы «вновь увидеть завтра».
Любые страхи — порождение опыта. Ни разу не упав, человек не научается ходить, а, уж, тем более, бегать. Хотя опасность упасть остается всегда. Именно поэтому тот же самый опыт предостерегает настойчиво: наши, вновь обретенные выводы могут оказаться и ложными. И искренность свежеиспеченного заблуждения опять и снова способна завести нас далеко не в самую нужную сторону.
Вырывая из своей жизни что-то очень серьезное, мы неизбежно поимеем на этом месте пустоту. А любая пустота требует заполнения. Причем, заполнения чем-то не менее значимым. Но заместителей не видишь. И начинаешь сомневаться: раз их нет, то, возможно, ты «накосячил» где-то в другом месте? Потому что, если, все-таки, в этом, то стоит ли «новая» жизнь того, чтобы пребывать в ней без ТАКОГО прошлого?
Одна моя мудрая знакомая утверждает, что страх пустоты — ложный страх. Что-то вроде наваждения, при помощи которого ошибка пытается спасти себя. И в качестве аргумента приводит пример с грибами. Когда приносишь домой их целую корзинку, начинаешь перебирать, а один оказывается червивым. И хочешь его, естественно, выбросить. А он обладает способностью к внушению, и, ну, тебе шептать: «Без меня сковородка будет неполной, без меня ты не наешься, без меня ты лишишься свободы съесть меня»...
"...В каждом падении кажется, что оно — навсегда. Сил нет подниматься. Времени нет подниматься. Возможности нет...
Но...а вдруг это только кажется? Ведь, всегда так казалось. Когда - в поражении".
Только как найти то, за что б хотелось сражаться? Не ради долга, а ради себя самого, ради себя — в себе? Да и где она — эта я? Где мы — все? "То в звездах, то в пыли... То в падениях, то во взлетах"...
Может быть, и впрямь: «чем ночь темней, тем ярче звезды?» И нужно опуститься на самое дно колодца, чтобы их увидеть?